Купец и фабрикант Павел Михайлович Третьяков известен многим поколениям культурных людей прежде всего как меценат, коллекционер произведений искусства и создатель знаменитой Третьяковской галереи в Москве.
Женился Павел Михайлович уже в 32 года, в 1865 году. Зато брак с двоюродной сестрой известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова Верой Николаевной Мамонтовой стал буквально идеальным: супруги жили в любви и гармонии, были единомышленниками и соратниками в важнейших вопросах.
За следующие после свадьбы 12 лет у супругов родилось шестеро детей: четыре дочери и двое сыновей.
«Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным» - так писала в своих воспоминаниях Вера Павловна Зилоти, старшая дочь Павла Михайловича и Веры Николаевны Третьяковых, об атмосфере, царившей в их доме.
Сегодня канал "А дети кто?" рассказывает о том, как сложилась судьба детей Павла Третьякова и что известно о его внуках.
Вера Павловна Третьякова-Зилоти (1866-1940)
Вера Николаевна, став хозяйкой в доме Третьякова, принимала многочисленных гостей супруга, активно занималась благотворительностью. Когда в 1867 году в Москве открылось Пятницкое городское начальное женское училище, она, по предложению городской Думы, стала его попечительницей. Спустя некоторое время вошла и в попечительский комитет Арнольдовского училища для глухонемых детей. Это была не просто формальность. Вера Третьякова принимала самое активное участие в жизни воспитанников этих заведений: организовывала игровые мероприятия и праздники, бывала на экзаменах.
Старшая дочь Вера, как и все другие дети Третьяковых, с раннего возраста помогали матери в попечительской деятельности.
"Мы были там своими, - писала в воспоминаниях "В доме Третьякова" Вера Павловна Третьякова. - Всех знали по именам, знали судьбу каждой девочки".
Наравне с благотворительностью, как каждодневную потребность, воспитывала Верна Николаевна в детях любовь к искусству. Безоговорочно поддерживал ее в этом супруг, сам тонко чувствовавший и, проявляя скромность в быту, готовый тратить целые состояния на достойные коллекции предметы (первые картины Павел Третьяков начал приобретать в 24 года). Семья регулярно посещала театры (чаще всего оперу), концерты, музеи в Москве и во время путешествий - как по России, так и в Европе. Третьяковы были членами музыкального общества, созданного в Москве Н. Г. Рубинштейном.
Сама с детства серьезно занимавшаяся музыкой, Вера Николаевна стремилась передать дочерям не только восприятие искусства, но и свои навыки.
Вера Третьякова вспоминала, что каждое утро мама начинала с игры на рояле.
"Я хорошо помню ясное утро: я сижу на теплом от солнечных лучей паркете в гостиной и играю в кукольный театр. А рядом в зале, соединенном с гостиной аркой, играет мать. Какие вещи она играла, я узнала много позднее, но я знала эти вещи и не помнила себя без них. Она играла ноктюрны Фильда, этюды Гензельта и Шопена. Шопена без конца".
По инициативе матери, видевшей в дочери музыкальные способности и стремившейся развить их, Вера Павловна уже в раннем детстве начала осваивать инструмент. Занятия поддерживались гостями дома, среди которых были знаменитые музыканты того времени - Петр Ильич Чайковский, Антон Григорьевич Рубинштейн. Чайковский видел в Вере огромный потенциал, предлагал поступить в консерваторию - но отец был против, отдавая предпочтение домашнему образованию.
В 1883 году Вера Павловна знакомится с Александром Ильичом Зилоти (двоюродным братом Сергея Рахманинова). Тогда это было лишь поверхностное знакомство. Позднее она увидит его на концертах, на сцене, сможет оценить игру талантливого пианиста. Более близкое знакомство состоялось в конце лета 1884 года, во время путешествия Третьяковых по Европе. Они встретились с Зилоти на прогулке, и тот убедил их пойти вместе с ним на урок музыки к Ференцу Листу (Александр Зилоти не только в течение нескольких лет учился у великого композитора, но и стал его другом).
В 1887-м 21-летняя Вера Третьякова становится женой уже известного российскому культурному обществу молодого пианиста Александра Зилоти. Этот брак оказался во многом повторением родительского союза - столь же прочным и счастливым, с рождением шести детей. Также, как и в усадьбе родителей, в доме Зилоти всегда было много гостей - представителей всех сфер культуры России.
Александр Ильич был воспитан в том же ключе, что и Вера Павловна. Поэтому оба уделяли много внимания благотворительности. Вера продолжала вместе с родными посещать учреждения, в попечительский комитет которых входила ее мама. Александр Зилоти, старавшийся избегать политики, организовывал общедоступные концерты, целью которых была просветительская деятельность.
Надо заметить, что всю административную работу по организации любых своих концертов Александр вел самостоятельно: подбор исполнителей и заключение с ними контрактов, поиск зала и договор аренды, составление программы, выпуск и продажа билетов, финансовые вопросы.
В 1915-м к обычному объему работы добавились еще и «Бесплатные народные концерты». В 1916 году А. И. Зилоти выступил с инициативой создать «Русский музыкальный фонд. Общество для пособия нуждающимся музыкантам и их семьям». Организационное заседание этого общества состоялось 25 сентября 1916 года на квартире Горького, который всячески поддерживал молодых музыкантов С. Рахманинова и А. Зилоти. Председателем общества был избран А. И. Зилоти, почетным председателем единогласно избрали М. Горького.
Горький призвал известных музыкантов вести музыкально-просветительную работу среди рабочих и крестьян. На его призывы откликнулись: С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин, А. В. Нежданова, Л. В. Собинов, Ю. А. Шапорин, И. П. Яунзем.
Война, начавшаяся в 1914-м, нарушила привычный ход событий. Независимо от статуса и рода занятий, все мужчины находились под вероятностью призыва. Через это прошел Сергей Рахманинов, пришлось пережить неприятные эмоции и Александру Зилоти. Несколько месяцев 1915-го семьи братьев провели в Финляндии.
С конца 1916 года все концерты были прекращены из-за войны и разрухи. Февральская революция 1917-го казалась поворотом к лучшему, поэтому А. Зилоти принял ее с сочувствием.
Но едва успели возобновиться концерты, как грянул Октябрь. И театры Петрограда вновь оказались закрыты. Мариинский театр, труппой которого тогда руководил Александр Зилоти, не был исключением. В ноябре Александр Ильич вместе с коллективом театра организовал сопротивление, требуя открытия. Этого удалось добиться, но ненадолго.
В январе 1918-го Александр Зилоти и его сын Лев были арестованы. Чудом избежали расстрела: за музыканта лично поручился перед Луначарским друг, врач Иван Манухин. Оба Зилоти были освобождены.
Непосредственно перед освобождением с Александром Зилоти беседовал Феликс Дзержинский. Вскоре после этого, когда по приказу А. В. Луначарского должности управляющих труппами были отменены, Зилоти был назначен заведующим специальной школой музыкального просвещения. На какое-то время Александр Ильич целиком посвятил себя просветительской деятельности.
Но обстановка отнюдь не располагала к радужным надеждам. Вокруг царили голод и разруха, продолжались Гражданская война и революционный террор. Но в начале 1919-го в доходный дом Веге в Петрограде, где с 1903 года жила семья Зилоти, пришли с обыском. Были изъяты практически все ценные вещи (лишь небольшую часть успела припрятать у себя старенькая няня, комнату которой при обыске обошли стороной). После этого Александр Ильич и Вера Павловна приняли решение покинуть Россию.
Разными путями семья выехала сначала в Финляндию, затем в Германию. В 1922 году перебрались в США и обосновались в Нью-Йорке. Александру Зилоти, имевшему имя в музыкальных кругах всего мира, было предложено преподавать фортепиано в Джульярдской школе при Колумбийском университете. С 1926 года и до глубокой старости (Александр Зилоти скончался в 1946 году) время от времени он продолжал давать концерты, пропагандируя произведения Ф. Листа, И.-С. Баха, К. Дебюсси, И. Стравинского, С. Рахманинова и С. Прокофьева.
Вера Павловна Третьякова во всем поддерживала супруга, следовала за ним. Занималась детьми, стремясь вложить в них все то, что было в традициях семей Третьяковых, Мамонтовых, Зилоти, Рахманиновых - родов, продолжателями которых они являлись.
Книгу воспоминаний о своей семье "В доме Третьякова" Вера Павловна завершила незадолго до кончины в 1940 году. Впервые ее работа была опубликована в США в 1954-м. В России - в 1993 году.
- Старший сын Зилоти Александр появился на свет в конце 1887 года. Стал художником и искусствоведом. Работал помощником хранителя картинной галереи Эрмитажа. Поначалу он не последовал за семьей в эмиграцию. Но в 1924 году, участвуя со своими картинами на Осеннем салоне в Париже, остался во Франции. Преподавал технические основы живописи в Русской академии Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой (профессор). Работал гидом по музеям и дворцам Франции в туристическом агентстве, занимался антиквариатом и реставрацией картин. Скончался в Париже в 1950 году.
- Иван, родившийся в 1889 году, скончался в возрасте 7 лет.
- Дочь Вера - о ней не находится ничего, кроме того, что родилась девочка в 1890-м.
- Оксана родилась в 1893 году в Париже. Сведений о ней немногим больше, чем о старшей сестре: кроме года рождения известен год смерти - 1986-й.
- Родившаяся в 1895-м Кириена, унаследовав у родителей музыкальные способности, стала пианисткой и известным в США педагогом по фортепиано. Еще в дореволюционной России Кириена Александровна вышла замуж за пианиста, ученика отца Бориса Матвеевича Лазарева. До июля 1919-го семья жила в Екатеринбурге, куда выпускник Московской консерватории Борис Лазарев был назначен в 1916-м директором только что образованного музыкального училища. Из России Лазаревы выезжали отдельно от Зилоти, через Читу и Харбин. В Харбине Борису Матвеевичу удалось найти работу, они неплохо обустроились. Однако в конце 20-х Кириена Александровна, расставшись с мужем и забрав с собой дочь Ирину, уезжает к родителям в США. Бывший муж последует за ними лишь в 30-х. Кириена Александровна Лазарева-Зилоти ушла из жизни в 1989 году.
- Младший сын, родившийся в 1897 году в Бельгии (Антверпен), получил имя Левко (Лев). Называя его, как и дочь Оксану, украинскими именами, Александр Ильич Зилоти отдавал дань памяти своим украинским предкам. Как и дед, Павел Михайлович Третьяков, Лев Александрович испытывал большее влечение не к музыке, а к живописи. Он связал свою жизнь с коллекционированием и реализацией картин, организацией выставок. Лев Зилоти ушел из жизни в 1984 году.
Потомки Павла Михайловича Третьякова по линии старшей дочери Веры и сейчас живут в США. И это только продолжатели ветви младшего сына Льва - все остальные пресеклись. В России американские "Третьяковы" были лишь раз - приезжали на торжества по поводу 150-летия открытия Третьяковской галереи. Внук Веры Павловны Третьяковой-Зилоти Алекс теперь носит фамилию Силоти (Siloti). Он - инженер-компьютерщик. Алекс Силоти не говорит на русском языке, ничего толком не знает о своих русских предках и о Третьяковке. Получив приглашение организаторов мероприятия и приехав в Россию, он был очень удивлен, что его прадед - такой знаменитый человек.
Александра Павловна Третьякова-Боткина (1867-1959)
Александра родилась в 1867-м. По мнению близких, она более всех других детей походила характером на отца. Сдержанная, рассудительная. Тонко чувствующая искусство и особенно выделяющая живопись.
Когда началось строительство Галереи Третьякова, Александре было 5 лет. На ее глазах возводилось здание, развешивались картины, открывался свободный доступ.
Повзрослев, Александра Павловна стала главной помощницей Павла Михайловича Третьякова, более остальных в семье занимаясь вместе с отцом работой в Галерее.
В 1892-м, когда Третьяков передал свое собрание в дар Москве, Александра Павловна жила в Петербурге. Она, как и все другие члены семьи, была твердо убеждена: собрание отца - национальное достояние. Поэтому не было никаких сожалений по поводу принятого Павлом Михайловичем решения.
Мужем Александры Павловны стал Сергей Сергеевич Боткин - сын знаменитого инфекциониста и физиолога, основоположника клинической медицины в России Сергея Петровича Боткина. (Забегая вперед, скажем: его родной брат Александр Боткин женился на родной сестре Александры Третьяковой Марии.)
Сергей Сергеевич, пойдя по стопам отца, стал медиком, выбрав для себя специальность бактериолога. Профессор Военно-Медицинской Академии. Вместе с тем - ценитель живописи и страстный коллекционер. Этот интерес сблизил его с Александрой Павловной. Ради женитьбы на Александре Третьяковой Сергей разорвал помолвку с Софьей Крамской, единственной дочерью художника Ивана Крамского. (Это обстоятельство, кстати, рассорило Софью с бывшим женихом, но не помешало сохранить приятельские отношения с Александрой и Верой Третьяковыми, продолжившиеся в течение всей жизни.)
В 1898 году, после кончины Павла Третьякова, Александра и Сергей Боткины вошли в Совет Галереи наряду с художниками Ильей Остроуховым и Валентином Серовым.
Участие в управлении Галереей кого-то из членов семьи было одним из условий в завещании П. М. Третьякова. Обсуждая этот момент в переписке с Ильей Репиным, Илья Остроухов писал:
"Все мы надеемся, что семья выберет либо Александру Павловну, либо Сергея Сергеевича, что одно и то же". На что Репин ответил: "Ее никак нельзя обойти. Ближайшая наследница Павла Михайловича, ближе всех знакомая с симпатиями и планами покойного отца. Хотя еще и молодая, но умная, энергичная особа, с большой любовью и пониманием искусства как выросшая в этой галерее".
Активно работая в совете, Александра Павловна занималась сбором и обработкой архивных материалов, подбором произведений для приобретения Галереей, подготовкой выставок. В 1910 году, после смерти супруга, она уступила место в правлении старшей сестре Вере.
Вернувшись из Петербурга в родительский дом в Куракино после кончины родителей (Павел Михайлович и Вера Николаевна ушли друг за другом с разницей в 3 месяца), Александра Павловна постаралась сохранить в нем прежнюю гостеприимную атмосферу. Еще раньше, в начале 1890-х, она увлеклась фотографией. Благодаря этому сохранилось много портретов и членов семьи Третьяковых, и их именитых гостей - С. П. Дягилева, Ф. И. Шаляпина, В. И. Качалова, К. Ф. Юона, К. С. Станиславского и многих других.
Сергей Сергеевич Боткин, как и его тесть Павел Третьяков, был страстным коллекционером. В его собрании были не только картины, но и множество рисунков (акварель, графика) известных русских художников того времени. После февральской революции Александра Павловна, с тревогой наблюдавшая за происходящими событиями и опасавшаяся за судьбу коллекции, передала собрание на временное хранение в Русский музей. Сделала она это, решив все формальности, в начале октября 1917-го. После социалистической революции все произведения искусства, принадлежавшие частным владельцам, были национализированы, коллекция Сергея Боткина стала собственностью Русского музея.
Александра Павловна оказалась единственной из потомков Павла Тертьякова, кто остался в России после прихода к власти Советов. Для многих это решение было удивительным: все остальные члены семьи Третьяковых покинули страну. Особняк Боткиных в Петрограде был национализирован, отдан под коммунальные квартиры. Дом Третьяковых в Москве также перестал принадлежать семье. Еще раньше, в 1914-м, Александра Павловна поселилась в Москве у старшей дочери, которая к тому времени уже была замужем.
Александре Павловне пришлось пережить все тяготы того периода, связанные с ее "буржуазным" происхождением. Тем не менее, она не жаловалась и не допускала даже мысли о том, чтобы покинуть родину: свое место в новой жизни уже нашли ее дочери (хотя и им пришлось пройти через огромные трудности), мать осталась рядом с ними.
Приняв предложение властей, Александра Третьякова-Боткина вернулась в Галерею, некогда принадлежавшую ее семье. Много лет она была членом ученого совета Третьяковки. В 1937-м начала работу над книгой об истории создания Галереи. Первое издание книги вышло еще при жизни Александры Павловны, в 1951 году.
Художник Александр Бенуа, бывший частым гостем в семье Александры и Сергея Боткиных, вспоминал, что Александра Павловна была очень близка со старшей дочерью Шурой (Александрой) и не скрывала антипатии к младшей Тасе (Анастасии). В разных источниках это объясняется тем, что после рождения старшей дочки Александра Павловна очень хотела сына и была разочарована появлением на свет еще одной девочки. Возможно, это отношение матери отразилось на том, как сложилась судьба ее дочерей.
- Александра, старшая дочь Александры Павловны и Сергея Сергеевича Боткиных, родилась в 1891 году (по данным Википедии 1897-й).
Шура стала актрисой. И специалисты, и зрители ценили ее темперамент, выразительность мимики и жестов. В 1916-м Александра начала сниматься в немом кино. Поначалу - в эпизодах, затем - в более крупных ролях. Однако ее кинокарьера оказалась недолгой: в 1930-м ей, как родственнице расстрелянного вместе с царской семьей лейб-медика Евгения Сергеевича Боткина (родного брата отца Александры), категорически отказали в съемках: близкая родственница "идеологического врага" не могла представлять Советский Союз на экране. С тех пор Александра Сергеевна стала преподавать во ВГИКе курс режиссуры (с 1939 года - доцент), работать как режиссер-постановщик.
Первым мужем Александры Сергеевны Боткиной стал актер Московского Художественного театра, театральный режиссер Константин Павлович Хохлов. В мае 1916-го родился ее единственный сын Сергей.
Вскоре брак распался. В 1923-м Александра Сергеевна стала женой Льва Владимировича Кулешова - известного советского режиссера, одного из основателей, первых преподавателей, а позднее ректора ВГИКа (Шура была его студенткой). Этот союз продлился более 45 лет, до смерти Льва Владимировича в 1970-м, но совместных детей у супругов не было.
О правнуке Павла Третьякова Сергее Хохлове известно мало. В августе 1942 года он был призван Киевским РВК Москвоской области на фронт. Звание - инженер-майор, дошел до инженера-полковника. Имел медали "За боевые заслуги", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.". Ушел из жизни в 1986 году в возрасте 69 лет.
Супругой Сергея Константиновича стала Маргарита Петровна (в девичестве Рождественская) - доктор медицинских наук, профессор. С 1946 года Маргарита Хохлова работала в Центральном научно-исследовательском институте гематологии и переливания крови. С 1978-го по 1988-й руководила патологоанатомическим отделением НИИ. Скончалась в 2008 году.
Единственная дочь Сергея Константиновича - Екатерина Сергеевна Хохлова также, как и когда-то ее бабушка, училась в Институте кинематографии, но выбрала для себя не актерскую профессию. Она работала редактором в издательстве, затем стала директором Библиотеки киноискусства имени С. Эйзенштейна.
Сын Екатерины Сергеевны носит фамилию Фадеев. Получил образование географа, но по специальности не работал - занялся бизнесом. В 2011 году у него было трое детей, двое из которых учились в школе, младший был дошкольником.
Праправнучка П. М. Третьякова Екатерина Сергеевна Хохлова и ее семья - единственные в России потомки великого мецената. Екатерина Сергеевна неоднократно общалась с прессой, рассказывая о своих предках. Однако она категорически отказывается фотографироваться и не раскрывает данных своих близких, мотивируя это скромностью, которая была присуща и Павлу Михайловичу.
(От автора: ничуть не осуждая позиции Екатерины Сергеевны Хохловой, замечу - ее предки отличались скромностью, но сохранили для потомков огромное количество фотографий. Бабушка, Александра Сергеевна Хохлова-Боткина, была актрисой - ее внешность сохранил кинематограф. Поэтому истинная причина отказа от съемки очевидно имеет другое объяснение.)
- Анастасия (Тася) Боткина появилась на свет в 1892-м, спустя год после сестры.
Уже на ранних детских фотографиях Тасю отличает серьезность взгляда, некая нахмуренность. Такая она и выросла: настороженная в отношениях, закрытая от всех, даже угрюмая. Может быть, характер этот - отражение нехватки материнской любви, которую девочка испытывала практически с рождения? И вполне вероятно, что обостренное чувство одиночества, неверие в собственные силы, которые обычно формируются у таких детей, стали причиной того, как сложилась судьба Анастасии.
Тася окончила гимназию в 1914 году. Вместо того, чтобы продолжить обучение, она становится сестрой милосердия и продолжает это благородное служение почти три года. Лишь в 1917 девушка стала слушательницей историко-филологического факультета Московского университета (по 1919-й).
Первым местом ее работы стала Ленинская библиотека в Москве. В 1920-м Анастасия переходит на работу в Государственный Музейный фонд в Петроград. До 1925-го она работает до 1925 года. Ее специфика - театроведение, музееведение. В 1927-м Анастасия Сергеевна приходит работать в Русский музей.
Руководство отзывается о ней исключительно положительно. Вот, к примеру, выдержка из отзыва заведующего Художественным отделом, художника и искусствоведа В. В. Воинова:
"Могу дать о ней самый положительный отзыв. Большая выдержка, аккуратность и напряженность в работе, умение быстро ориентироваться и учитывать все требования, наконец, незаурядные знания предмета, в особенности в области нового русского искусства – дали уже Музею весьма ценный результат".
Тем не менее, в апреле 1933 года Анастасия попадает под сокращение штатов и лишается места, которым дорожила. К счастью, работа для нее быстро находится: она становится хранителем и научным сотрудником Театрального музея.
В лице Анастасии Сергеевны Боткиной (Нотгафт по мужу) Музей театрального и музыкального искусства приобрел бесценного сотрудника. С детства жившая в атмосфере искусства, прекрасно в нем разбирающаяся, непосредственно знакомая со многими знаменитыми представителями русского театра, Анастасия Сергеевна была предельно внимательна к мельчайшим деталям. Благодаря этой тщательности при разборе архивных материалов и подготовке к публикации тематических альбомов были устранены многие недоразумения.
Вот лишь несколько примеров:
В связи со столетием «Ревизора» в печати появился ряд репродукций в статьях очень серьезных специалистов по сценической истории «Ревизора». Между прочим, были изданы две фотографии Савиной и Далматова, как изображение их в ролях Анны Андреевны и Хлестакова. Между тем, в результате критического изучения товарищем Нотгафт изобразительного материала по «Ревизору» оказалось, что карточка Савиной с установившейся аннотацией «Анна Андреевна» является снимком с нее в роли Марии Антоновны, а карточка Далматова изображает его не в роли Хлестакова, а в роли Ракитина в пьесе Тургенева «Месяц в деревне».
Далее для альбома, по «Ревизору» издаваемого Изогизом при ближайшем сотрудничестве с Музеем, было желательно получить снимок с какой-нибудь артистки Московского Малого театра в роли Анны Андреевны. Ленинградский театральный музей обратился к Музею Малого театра и получил от него фотографию нар. артистки Яблочкиной, как изображение её в названной роли. Изучив эту карточку, А. Нотгафт документально установила, что Яблочкина изображена не в роли Анны Андреевны («Ревизор»), а в роли Екатерины Александровны из пьесы «Утро делового человека». Очень ценным представляются затем результаты изучения т-щем Нотгафт старинных снимков с артистов. Ей удалось установить, что нередко фотографии артистов в той или иной роли чрезвычайно далеки от сценических образов и представляют собою снимки с артиста в костюме, являющемся фантастической смесью (смесь платья одной роли с головным убором другой, смесь сценического костюма с отдельными элементами бытового платья и т. п.).
Еще более сложную работу т. Нотгафт ведет по изучению снимков с массовых сцен, и здесь получаются также очень любопытные результаты. Так, изучив снимок финала 2-й картины «Лебединого озера», снимок который были основания считать документальным, т. Нотгафт установила, что он в действительности изображает совершенно случайный момент репетиции, ибо она обнаружила на нем персонажей, которые танцуют в первой половине действия и затем больше на сцене не появляются и т.п.
Помимо этой работы с уже готовыми материалами, в обязанности Анастасии Сергеевны входит подготовка фотографирования идущих спектаклей для пополнения фондов.
В любом деле ей неизменно были присущи высочайший профессионализм, потрясающая работоспособность, максимальная требовательность к себе.
С началом Великой Отечественной войны Анастасии Нотгафт были поручены отбор и подготовка наиболее ценных экспонатов к эвакуации. Она была в числе 6 сотрудников, оставшихся в блокадном Ленинграде - продолжать работу, беречь коллекцию, которую не удалось вывезти из города. Кроме того, на Анастасии Сергеевне лежала ответственность за оказание медицинской помощи сотрудникам - она была единственной в коллективе, кто имел для этого навыки и знания.
В 1922 году Анастасия Боткина вышла замуж. Ее супругом стал Федор Федорович Нотгафт, искусствовед, научный сотрудник Эрмитажа. Брак этот был бездетным и непродолжительным. По мнению биографов, причиной развода стал "неровный характер" Анастасии Сергеевны. Несмотря на состоявшийся развод и то, что Федор Федорович довольно скоро женился во второй раз, бывшие супруги сохранили теплые дружеские отношения. Анастасия Нотгафт, как могла, помогала семье Нотгафта в трудные дни блокады. Увы, ни Федор Федорович, ни его вторая жена Елена Георгиевна (также научный сотрудник Эрмитажа) не пережили. Вслед за ними добровольно ушла из жизни Анастасия Боткина (Нотгафт).
По воспоминаниям людей, знавших Анастасию Нотгафт (Боткину), ей, как и многим ее коллегам, были присущи благородство, исключительная порядочность и жертвенная преданность своему делу.
Любовь Павловна Третьякова (1870-1928)
Супружеская жизнь Любовь Павловны сложилась не столь удачно, как у сестер.
Первым ее мужем стал художник-маринист Николай Гриценко. Николай Николаевич Гриценко, по первому образованию корабельный инженер, позднее окончивший класс рисунка в Императорской академии художеств, был близок по духу и стремлениям семье Третьяковых. Много путешествовавший, всегда тянувшийся к новым знаниям, тонко чувствовавший красоту окружающего мира и искусства, общительный и искренний он сначала подружился в Париже с семьей Зилоти, а затем сумел найти общий язык с требовательным к окружению дочерей Павлом Михайловичем Третьяковым.
Поначалу Третьяков воспринял симпатию офицера Главного морского штаба Гриценко к своей дочери Любови как попытку получить коммерческую выгоду от сближения с влиятельной и состоятельной семьей. Но, после года общения, проникся к будущему зятю доверием и в мае 1894 года дал официальное разрешение на их брак.
Сближение с Третьяковым действительно повлияло на развитие Гриценко как художника: он прислушивался к рекомендациям тестя, формировал свой уникальный стиль. Павел Михайлович, признав мастерство зятя, приобрел для Галереи несколько его работ.
После свадьбы Николай Гриценко оставил действительную морскую службу. Вместо этого его официально назначают художником Морского министерства, а с 1896 года - главным художником Главного морского штаба.
Этот брак мог бы быть счастливым. Но весной 1900 года стремительно ухудшается здоровье 44-летнего художника. Диагноз неутешительный: туберкулез. Не помогает ни курс лечения в специализированном санатории во Франции, ни переезд на Лазурный берег.
В декабре 1900 года Николай Николаевич Гриценко скончался. Он так и не увидел своей дочери Марины, родившейся в апреле 1901-го.
Овдовевшая Любовь Павловна остается жить с дочерью во Франции, рядом с сестрой Верой и ее семьей. В России она бывает наездами. Одной из целью визитов на родину была организация посмертных выставок работ супруга.
В январе 1903-го в редакции журнала "Мир искусства", где Любовь Павловна проводила очередные переговоры по поводу выставки, ее заметил художник Лев Самойлович Бакст (Лейб-Хаим Розенберг).
Явно знатная и с парижским шиком одетая дама привлекает его внимание. Узнав, кто она, он начинает настойчивые ухаживания. Довольно долго Любовь Павловна сопротивляется натиску: она предчувствует, что истинная причина этих чувств - вовсе не ее женское обаяние. Что из себя представлял в этот период Лев Бакст? Художник-график и ретушер, работающий в журнале "Мир искусства". Его крупные работы вызывают неоднозначные оценки ценителей искусства, значительные заказы редки. Постоянного источника дохода у 37-летнего художника нет.
Тем не менее, Лев одно за другим пишет ей пылкие письма, уверяя в искренности и чистоте своих намерений. К концу года Любовь Павловна сдается и соглашается на брак.
Это событие совпало с первыми успехами Бакста: он нашел наконец себя как успешный художник-декоратор, оформляя декорации и разрабатывая костюмы для Русских балетов С. П. Дягилева. Он начинает получать неплохие деньги, получает заказы в Европе.
Но тяга к красивой жизни все еще несоразмерна с доходами художника. И он по-прежнему пользуется финансами жены, вынуждая ее оплачивать поездки, ужины в ресторанах, одежду от лучших портных.
В 1907 году терпение Любовь Павловны иссякло и она рассталась с супругом-альфонсом. Сын Андрей появился на свет в сентябре 1907-го уже после их расставания.
В дальнейшем Лев Бакст и Любовь Гриценко-Бакст (Третьякова) продолжали общаться, сохраняя отношения ради сына. Но семьей уже не были, каждый из бывших супругов жил своей жизнью.
В 1922 году Любовь Павловна, долгое время жившая на две страны, окончательно переехала с сыном во Францию, затем - в Италию. Дочь Марина осталась в России.
- Марина Николаевна Гриценко провела детство большей частью в Париже, на время отъездов матери в Россию оставаясь в доме тети Веры и дяди Александра Зилоти. В 1918 году переезжает в Москву - и остается уже навсегда, даже после эмиграции Любови Павловны и других родственников.
В 1932-м Марина Гриценко работает заведующей редакцией журнала "Искусство" в Московском областном союзе советских художников (ССХ). В 1936 году ее назначают старшим редактором-организатором издательства "Искусство". С 1939-го Марина Николаевна переходит в Оргкомитет ССХ референтом. В этой должности она работала до своего ухода из жизни в 1971 году.
В годы войны Марина Николаевна, не покидавшая Москвы, вела дневники (1943-1946), ежедневно описывая происходившие события, встречи и проводившиеся Союзом художников мероприятия, свои мысли и переживания. Сейчас ее записи хранятся в отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи свидетельством тех нелегких для советских людей лет:
2 мая. 1945 год. Москва.
<...> будет салют - взятие Берлина. Голос Левитана, читавшего приказ Армии и Флоту, звучал торжественнее, чем обычно. Волнения нет, я его не испытывала, теперь этот уже совершившийся факт не рождал в душе ничего такого, необычного, что казалось ранее в ожидании этого дня должно было возникнуть. Я пошла на угол Тверской и Огарева, на месте разрушенного дома, у плаката-панно «Родина-мать зовет» (Ираклий Тоидзе). Стояла и слушала еще раз читавшийся приказ. Народу собралось не так много - ждали салютов; группы гулявших по Тверской не казались ни возбужденными, ни особо радостными... Улица залита светом, люстры у подъезда телеграфа и земной шар - зажженные, шар крутится. Люди, стоявшие рядом, молчали. Глядела на лица - усталые, большинство молодежи, старшие школьники - девушки праздничные, разодетые, юноши развязные, по-современному чувствующие ценность своего мужского достоинства. Пожилые женщины, видно, дорого заплатившие войне, сосредоточенно стояли, и, казалось, каждая погружена в свое собственное, пережитое горе. Одна, стоявшая подле меня, плакала. Какой контраст, какие минуты нашей современности - на их фоне особенно горько и больно выступает цена, заплаченная каждым из нас за них!.. Я стояла на этом месте, историческом для каждого из нас, пережившего осаду Москвы. 1941 год, последние его месяцы и первые 1942 года. Это было самое боевое место города, место встреч всех наших фронтовиков; как наиболее вероятно для них, не знавших город, ... «У большого телеграфа». Здесь стояла днем передвижная зенитная установка, кругом фронтовые машины, все расписанные зелеными или белыми - по сезону - маскировочными размалевками. Какой типаж здесь можно было видеть! Незабываем облик бойца того времени, особенно сибиряков, наших спасителей! Слава им вовек! Это место - был нерв города, по нему определялось положение на фронте, настроение его передавалось городу. Незабываемое, тяжкое, но чудесное время - время, когда город, ощетинившись, оскалив зубы, сплотившись одной семьей, суровой и грозной в своей решимости противостоять врагу, положил начало той победе, зачал день, который мы переживаем сегодня. Все это было, ушло в Вечность, но только для того, чтобы жить и никогда не забыться в веках!
Прожив 70 лет, Марина Николаевна Гриценко никогда не выходила замуж и не имела детей. Похоронена на Новодевичьем кладбище рядом с дедом Павлом Михайловичем Третьяковым и бабушкой Верой Николаевной Третьяковой.
- В 1924 году, когда в Париже скончался Леон (Лев) Бакст, Андрею было 17 лет. В это время они с Любовью Павловной жили в Италии (в Сан-Ремо жила не только Любовь Третьякова, но и ее сестра Мария). Спустя 4 года, похоронив и маму, Андрей Львович Бакст переехал в Париж, ближе к родным.
Внук Павла Михайловича Третьякова Андрей Бакст стал, как и отец, театральным художником. Первоначально оформил декорации к балетному спектаклю "Видение розы" на музыку К. М. Вебера по эскизам отца. Затем самостоятельно работал в театре и кинематографе. В театрах Франции он зачастую оформлял постановки по пьесам русских писателей - А. Чехова, Н. Гоголя, В. Маяковского.
В послевоенные годы Андрей Львович неоднократно бывал в СССР. Часть картин и архивов отца передал Русскому музею и Третьяковской галерее.
За 65 лет жизни Андрей Бакст дважды был женат, но детей не оставил. Скончался в Париже в 1972 году.
Михаил Павлович Третьяков (1871-1912)
К огромному огорчению всей семьи, долгожданный сын Михаил родился тяжело и неизлечимо больным. Он прожил 41 год, находясь под опекой родителей, а затем сестер.
Мария Павловна Третьякова (1875-1952)
Младшая из дочерей Павла Михайловича Третьякова, как и старшие сестры, активно занималась благотворительностью и участвовала в жизни Галереи. Отлично владея несколькими языками, она переводила для зарубежных изданий каталоги Третьяковки.
В 1898 году Мария Павловна Третьякова вышла замуж за Александра Сергеевича Боткина - одного из 14 детей знаменитого медика Сергея Петровича Боткина, младшего брата Сергея Боткина, женатого на Александре Третьяковой.
Как и многие представители его рода, Александр Сергеевич получил медицинское образование. Однако предпочел перейти на действительную службу в военно-морском флоте.
Александр Боткин проявил себя как выдающийся географ, инженер, изобретатель (в частности, им был разработаны несколько моделей военной техники, среди которых была подводная лодка). В истории России он остался как исследователь Балтики и Арктики.
В 1910 году он был назначен военным посредником в Финляндии и выполнял эти обязанности вплоть до революции 1917 года. Именно Александр Боткин смог убедить Николая II отказаться от всеобщей мобилизации населения Финляндии на фронты начавшейся в 1914-м Первой мировой войны, ограничившись помощью территории с особым статусом в производстве вооружения. Финны сохранили память об Александре Сергеевиче Боткине как о человеке, которому удалось урегулировать довольно напряженные отношения между командованием царской армией и населением подчиненной страны.
После социалистической революции Александр Боткин, как и многие другие офицеры царской армии, включился в Белое движение. Оставив семью в Крыму, он объезжает Стамбул, Рим и Париж, призывая заинтересованных лиц присоединиться к борьбе.
В 1920-м, поняв тщетность этих усилий, Боткин вывозит супругу и дочь во Францию, а затем в Италию. С 1923 года они оседают в Сан-Ремо, куда позднее переезжает и сестра Марии Павловны Любовь с сыном.
Отойдя от военных и политических дел, Александр Боткин возвращается к медицине. Некоторое время работает в парижском институте Пастера, затем работает в Италии, занимаясь вопросами эндокринологии и борьбы с раком.
Марии Павловне Третьяковой довелось пережить тяжелейшие удары судьбы: в 1936-м умирает муж, с которым они прожили в любви чуть меньше 40 лет; в 1947-м уходит из жизни их единственная дочь Марианна, родившаяся в 1905-м. Внуков у Марии Павловны не было. Рядом с осиротевшей женщиной остается лишь няня ее дочери Варвара Парамонова, давно ставшая близкой подругой.
Мария Павловна Третьякова-Боткина скончалась в 1952 году, обретя покой на русском некрополе в Сан-Ремо рядом с сестрой Любовью Гриценко-Бакст, мужем Александром Боткиным и дочерью Марианной. Варвара Парамонова была похоронена рядом с ними в 1959-м.
Иван Павлович Третьяков (1878-1887)
Младший сын Иван, последний из детей Павла Михайловича и Веры Николаевны Третьяковых, был всеобщим любимцем. Павел Михайлович, любивший дочерей, возлагал на сына естественные надежды отца как на продолжателя его дела и фамилии. Увы, ожиданиям этим не суждено было сбыться.
В самом начале 1887 года Ваня заболел скарлатиной. Быстро текущая болезнь осложнилась менингитом. Мальчик сгорел меньше, чем за неделю.
Эти трагичные для семьи Третьяковых события ярко описывала в своих воспоминаниях Александра Павловна Боткина-Третьякова:
"Зимой 1886/87 года в семье Третьяковых произошло два совершенно противоположных события. В декабре старшая дочь сделалась невестой. Павел Михайлович проповедовал, что дочь купца должна выходить замуж за купца и, конечно, за русского купца. Но когда дочь, зная эти взгляды отца, нервничала и недомогала, потому что полюбила музыканта-пианиста, все теории полетели, и родители пришли и сказали: «Мы дадим его тебе, только не хворай». Такое событие, первая свадьба в семье, хлопоты и приготовления к скорому расставанию! Но еще не успели назначить свадьбу, как всех потрясла болезнь и смерть здорового восьмилетнего Вани. В воскресенье весь день он был возбужден, шумлив, непоседлив. Ночью он заболел. Это была молниеносная скарлатина. Ребенок сразу потерял сознание. Только на четвертый день утром он узнал отца. В субботу его хоронили.
Для Павла Михайловича это было крушением всех надежд: на продолжение рода, продолжение художественной и всякой другой деятельности.
Под тяжелым впечатлением этой смерти сестра, жених которой был за границей, плакала, что он тоже умрет. Его вызвали, и свадьба была через десять дней после похорон. Грустная свадьба.
С этого времени характер отца сильно изменился. Он стал угрюм и молчалив. И только внуки заставляли былую ласку появляться в его глазах, ласку, которую мы так знали в нашем детстве".
***
Уйдя из жизни в 66 лет, Павел Михайлович Третьяков не увидел дальнейших событий, навсегда изменивших Россию и вынудивших большинство его потомков покинуть родину. Не пришлось ему узнать и о судьбе своего дома в Куракино, в котором так комфортно было его большой семье, где с радостью проводили время представители истинной культурной элиты страны. Среди гостей Третьяковых были В. И. Суриков, И. Е. Репин, В. Д. Поленов, В. А. Серов, В. Г. Перов, Н. В. Неврев, И. С. Остроухов, С. П. Дягилев, В. И. Качалов, Ф. И. Шаляпин. Конечно же, здесь бывали родственники Третьяковых - представители семейств Мамонтовых, Якунчиковых, Зилоти, Рахманиновых, Боткиных...
После революции усадьбу отдали под общежитие для рабочих, постепенно перестроили. Со временем на месте парка разбили огороды, поставили гаражи для жителей поселка Текстильщик. Исчезла лодочная пристань. Позднее, когда неподалеку от усадьбы разместился закрытый объект (рядом город Королев), территория усадьбы и дом оказались заброшены. В 1984 году усадьба Третьяковых была снесена, сейчас на ее месте пустырь.
20 лет назад краеведы Королева обращались к администрации с предложением разместить на месте усадьбы хотя бы памятный знак, напоминающий о некогда гостеприимном доме, бывшем частью истории и культуры России. Однако эта инициатива не нашла поддержки чиновников.
Потомки знаменитого коллекционера и мецената за океаном (Силоти) уже и не помнят, кем был их далекий предок. А те, кто сейчас живет в России (Хохлова, Фадеевы), не напоминают ни о себе, ни о нем.
Конечно, Третьяковская галерея продолжает жить и работать. Но о ее создателе и его семье, их традициях и стремлениях современные поколения знают крайне мало. Между тем, они достойны нашей памяти - в века!
Свежие комментарии