Защищающиеся атеисты

Посмотрим на то, каким является православие сейчас в России и кто является воинствующим на самом деле, верующие или атеисты.

Основное недоумение связано не столько с современными православными как таковыми, сколько с их неистовой борьбой за культуру и будущее России, за высокие моральные и нравственные стандарты, которые по какой-то причине вдруг могут быть достигнуты только за счёт повсеместного внедрения православия. Как так получилось, что воинственные высказывания представителей РПЦ транслируются через СМИ?

Убивать людей можно и нужно! Даже Бог, если мы читаем Ветхий Завет, если мы читаем Апокалипсис, Новый Завет, прямо санкционировал и санкционирует уничтожение большого количества людей для назидания остальных. Для назидания общества иногда необходимо уничтожить некоторое количество тех, кто достоин уничтожения.

Так подытоживает Всеволод Чаплин свои рассуждения о «внутренних врагах» в ответ на замечание ведущей, что людей убивать нельзя. Ему вторит депутат Госдумы РФ С. Гаврилов, с точки зрения которого отрицание Бога, принимающее «агрессивные формы», должно расцениваться судом в качестве преступления. А в Красноярске митрополит называет экстремизмом и провокацией идею референдума о строительстве храма на Стрелке:

Почему верующие не имеют права, получив уже от государства по закону, по Конституции все права, не могут построить? <...> Этот вопрос поднимают бесчеловечные, настроенные на гегемонию и деспотическое, диктаторское отношение одних к другим, не объясняя, для чего это делается, и не понимая, что это служение дьяволу, бесам и гибель их же семей.

Все, кто ломал кресты и храмы, страшной смертью кончили. Я не запугиваю. Как бы так не пришлось и с теми, кто требует референдума. Земля уже передана епархии. Почему референдум не соберут, что рядом с храмом там же будет строиться на другом участке огромный торговый центр? <...> Это провокация, разделяющая общество. Экстремизм.

Решите для себя сами, кто тут фанатики. Верующие ведут и последовательное наступление с целью подмены духовности верой:

…последовательный атеист должен покончить самоубийством. Потому что нет смысла «жить, учиться и бороться», если после смерти только лопух вырастет. Уж лучше сразу в гроб. Но этого же нет? Значит, атеисты это не настоящие. Боятся чего-то.

Понятно, боятся. Атеисту жизнь даётся одна, другой не будет.

Но смысла-то в ней нет. Жизнь атеиста — бессмысленна.

Но постойте, давайте на минутку обратимся к исходным терминами и поймём, кто же действительно бездуховен: приверженцы современного православия или нетеисты. Ведь духовность, по Ушакову, это «отрешённость от низменных, грубо чувственных интересов, стремление к внутреннему совершенствованию, высоте духа».

Легко показать, что внутренний мир атеиста более богат, чем внутренний мир верующего. Вера является единственным и окончательным ответом на все вопросы, в силу чего какое-либо познание оказывается бессмысленным. В науке нет ответа на все вопросы и есть необходимость двигаться вперёд в исследовании мира, что приносит новое знание и способствует росту духовности атеистов, поэтому их духовный мир куда шире и многогранней. Эту позицию развёрнуто объяснили и Эйнштейн с Фейнманом, считавшие, что в организованной религии нельзя найти и следа настоящей духовности.

Несмотря на очевидность абсурдности тезиса о связи веры и духовности, на нём продолжают настаивать клерикалы. Только взгляните на этот ответ депутата Анохина А.Ю.:

Сообщаю Вам, что Ваше обращение вх. No 93.3-2605/18 от 04.04.2017 г. мною получено и внимательно рассмотрено.

Время безжалостно к любым зданиям, в том числе и культовым сооружениям. Варварское разрушение, которому подверглись тысячи церквей по всей территории России, — тому свидетельство. Национальное возрождение России невозможно без возвращения к православию, которое является истоком нравственной чистоты и силы. А возрождение православной культуры немыслимо без строительства новых и реставрации разрушенных временем или людьми храмов, являющихся символом Веры.
Строительство и восстановление храмов — моральный долг общества и государства перед теми, из чьих душ и сердец силой вырывали всё, что было дорого, что было связано с Богом. Это возможность обрести смысл жизни и изменить мир, ведь без духовного роста трудно добиться социального и экономического развития.

Реставрация утраченных культовых сооружений — ещё и забота о людях. Отреставрированные или заново отстроенные церкви радуют своей красотой, помогают забыть о повседневных делах, соприкоснуться со спасительным и духовным. Они объединяют людей, очищают их души, учат любить Бога и ближних.
Смольный монастырь (Санкт-Петербург, ул. Смольного, д. 1) является объектом культурного наследия федерального значения — является национальным достоянием и реставрируется поэтому государством.

Понять, что в РПЦ МП производят последовательную подмену духовности антинаукой, можно по одной следующей цитате:

«Нет единой теории эволюции; дарвиновское учение о происхождении видов — одна из многих, и было бы логично рассказать школьникам о 5-10 разных теориях происхождения человека», — считает священник. Он отметил, что «сейчас в моде теория "интеллиджент дизайн" ("разумный план"), согласно которой всё живое развивается по механизму, запущенному Богом, но Он вмешивается в этот процесс, например при создании человека». «Существуют и другие теории. Выделить одну как безальтернативную — это устаревший взгляд на вещи».

Черты сегодняшних верующих в России — мракобесие, аморальность, антидуховность и тоталитарное мышление. Эти сторонники инквизиции только и ждут момента, когда у них появится возможность воплотить в жизнь свою первую и последнюю мечту — отправить на костёр всех, кто верит в отсутствие бога.

Ведь возрождение духовности — это попытка помочь разобраться в некоем явлении, пролить на него свет, дать знания тем, кто этих знаний был лишён. Как с этим сочетаются задачи воинственного мировоззрения, призванного вести «крестовый поход» против разума? Молитва как средство ухода от проблем — хорошо. Спасение в вере — замечательно. Но тоталитарное православие — это именно воинственное мировоззрение, призванное нападать, колоть, уничтожать, но никак не способствовать подъёму духовности.

Я бы не писал столь резкий текст, если бы труды верующих, посвящённые вопросу устройства мира, не издавались тысячными тиражами под эгидой «научно-популярных» изданий, если бы их имена не звучали в связи с государственным фондами, через которые незаконно финансируется РПЦ МП, если бы их сторонники не фигурировали в делах о лженауке и не продвигали мракобесие.

Скажу предельно жёстко: риторика верующих — это чистой воды обскурантизм. Я не случайно говорю именно об обскурантизме: речь идёт не о простом невежестве, то есть незнании каких-то известных фактов или обстоятельств. Речь идёт о намеренном игнорировании всего, что не вписывается в прокрустово ложе заданной идеологической повестки. Рассуждения Чаплина о духовности ничем не лучше рассуждений какого-нибудь мракобеса о демократии или науке. Разница лишь в том, что одно называется тем, чем оно является, — то есть мракобесным обскурантизмом, а другое почему-то проходит под респектабельной вывеской «возрождения России».

Клерикалы совершают вполне себе лженаучную подмену: вместо действительно серьёзного академического знания, которое способствовало бы росту духовности, в массы толкается примитивная идеологизированная туфта. Подобно напёрсточникам, они ловко подменяют знание своими теологическими спекуляциями.

Как можно бороться за духовность с помощью невежества? Как можно надеяться заинтересовать верующих или хотя бы даже колеблющихся людей наукой и научным мировоззрением, если вместо действительно научной картины мира — во всей её сложности и неоднозначности — им предлагается какая-то ангажированная примитивная подделка?!

Вы уже должны были понять, что читаете пародийно-эмоционально-демагогический «текст-зеркало» на материалы, в которых неверующих обвиняют во всевозможных «грехах», в частности на этот, где в одну кучу свалены несколько сообществ, уличающихся в пропаганде «нового атеизма».

Весь разбор текста мог бы ограничиться простым замечанием, что он состоит из ряда аргументов типа «соломенное чучело» и приписываний нелепых убеждений членам упомянутых организаций. Но сочинение интересно с точки зрения использованных против неверующих, антиклерикальных, атеистических и секулярных сообществ приёмов и их внутренних противоречий, которыми антиатеисты бьют самих себя.

Прискорбно, но автор стрижёт под одну гребёнку неверующих и несколько организаций, рассматривая их как совокупность людей с одинаковой и узкой позицией по ряду вопросов, некорректно и как вздумается используя сверхобобщения. Впрочем, испокон веков в материалах, обличающих неверующих, авторы без разбора сваливают в одну кучу атеистов, антиклерикалов и тех, кто просто не верит в существование сверхъестественного, не видя между ними никаких принципиальных различий. Говоря более научно, совершается ошибка в оценке однородности членов группы неверующих (об этом эффекте читайте в 9 главе книги «Социальная психология» Д. Майерса), и не было бы смысла делать это замечание и говорить, что критикующие неверующих авторы не разбираются в чём-то более сложном, если бы они регулярно не обвиняли как раз именно в этой ошибке неверующих. Разбор всех подобных моментов не имеет смысла, поскольку важны ключевые элементы риторики, но давайте тем не менее рассмотрим некоторые из них.

Те исследования, которые посвящены позитивным аспектам религии, игнорируются или в лучшем случае упоминаются вскользь. Игнорируются интерпретации, говорящие о тех эволюционных преимуществах, с которыми сопряжена религия. Игнорируются исследования о влиянии религии на здоровье, на удовлетворённость жизнью, на долголетие, на усиление эмпатии по отношению к ближним. Короче говоря, игнорируется всё, что не работает на основной полемический тезис.

Недостатком как цитируемого отрывка, так и всего материала в целом, очевидно, является то, что не приводится конкретики и каких-либо исследований. В той же книге «Бог как иллюзия», популярном объекте самых различных нападок, в том числе и автора цитаты выше, имеется несколько глав о «позитивных аспектах религии», поэтому довод об «игнорировании интерпретаций» является некорректным. Но существеннее то, что данные в целом не говорят о пользе религиозности для общества. Например, исследования о влиянии религиозности на «социальное здоровье» общества не выявляют благотворности такого влияния:

Является ли религия причиной неблагополучия, или же она только процветает в неблагополучных обществах — ни один из выводов этого исследования не льстит ей. Первый означает, что религия представляет собой препятствие для развития нравственности, а второй — что религия замедляет прогресс, отвлекая нас от реальных проблем их воображаемым решением. Это исследование достаточно сложно, так что, на мой взгляд, мы не должны делать окончательных негативных выводов относительно религии. Но мы можем, по крайней мере, заключить, вопреки распространённому мнению, что нравственное, моральное и социальное превосходство религиозных обществ вовсе не является фактом. На основании этого исследования можно сделать вывод, что крайне религиозные общества могут быть неблагополучными, тогда как светские общества демонстрируют настоящую социальную сплочённость и процветание. Как это всегда бывает в науке, большее количество исследований и данных помогут уточнить наши выводы.

Ещё пример. Слепые эксперименты под названием «добрый самаритянин» показывают, что религиозная просоциальность является следствием желания поддержать свой социальный статус, а не следствием каких-то бескорыстных стремлений и альтруизма:

Людям предлагали пройти в лабораторию для тестирования, а на пути «подкладывали» человека (актёра), на вид больного и нуждающегося в помощи. Предложит испытуемый помощь больному или пройдёт мимо? Оказалось, что это не зависит от религиозности испытуемого: верующие и неверующие вели себя в этой ситуации в среднем одинаково. В данном случае испытуемые не подозревали, что за ними следят.

В ряде других экспериментов положительная корреляция между религиозностью и просоциальностью всё‑таки выявляется, но только при определённых условиях. Попутно в этих экспериментах решался вопрос: что движет добрыми поступками религиозных людей? Мотивы тут могут быть разные – как чисто альтруистические (сопереживание и желание облегчить страдания ближнего), так и эгоистические (боязнь испортить свою репутацию в глазах бога, окружающих или своих собственных).

Полученные данные свидетельствуют о том, что второй вариант мотивации встречается намного чаще. Корреляция между религиозностью и просоциальностью обычно выявляется лишь в таких контекстах, где на первый план выступают вопросы репутации. Очень показателен следующий эксперимент. Испытуемых спрашивали, согласятся ли они организовать сбор средств на лечение ребенка из бедной семьи. Половине участников сказали, что в случае согласия им действительно придётся это делать. Второй половине сообщили, что даже если они согласятся, вероятность того, что их действительно попросят организовать сбор денег, невелика. Таким образом, люди из второй группы имели возможность без лишних затрат продемонстрировать богу, себе и окружающим свои высокие моральные качества. В этом опыте положительная корреляция между религиозностью и «добротой» (просоциальностью) обнаружилась только во второй группе испытуемых. Получается, что религиозность склоняет людей скорее к альтруистической показухе, чем к настоящему альтруизму.

Подробнее смотрите в 6 главе книги «Эволюция человека. Обезьяны, нейроны и душа» А.В. Маркова). Примеры этим далеко не ограничиваются, но цель этого материала не в том, чтобы предоставить большой объём справочного материала.

Что любопытно, при такой попытке (поиске положительных аспектов) защитить религию делается неявный упор на редукционизм, так приписываемый неверующим и так критикуемый. Рассмотрим пример. Скажем, мы обнаружили, что некая группа верующих более здорова по сравнению с другими людьми в местной популяции. Следует ли, что причиной этого является их религия в целом? Нет. Проведя тщательное исследование, специалист доказательной медицины определил бы, что эффект обусловлен тем, что эти верующие практикуют тидемецию. Равна ли тидемеция (вместо неё здесь может быть указан какой-либо реальный фактор, вместо выдуманной для примера тидемеции) религии? Нет. Но поскольку защищающие религию в таких рассуждениях делают выводы не о пользе тидемеции как таковой (или какого-либо другого вычлененного фактора), а о пользе религии в целом, то такие защитники неявно или явно становятся так нелюбимыми ими редукционистами, поскольку сводят её к чему-то узкому и конкретному, вроде тидемеции. Рассуждения такого же характера вы можете провести касательно «плотно укоренённой религии в общественно-экономическую реальность» (к сожалению, автор не обозначает никакой конкретики; скажем, идёт ли речь о коррупционных схемах, в которых участвует РПЦ МП, присвоении ей государственной собственности и т.п.) Отметим здесь же, что в цитате выше религия защищается с эволюционных позиций, но при этом в целом атакуется «биологизаторство», то есть подход оказывается внутренне противоречивым.

Из позитивных аспектов, даже если они есть, не вытекает необходимость религии. Более того, почему бы не использовать сами по себе практики, дающие их, а не всё, что в целом несёт религия? Кроме этого, позитивным аспектам стоило бы быть не просто позитивными аспектами, а уникальными позитивными аспектами, которые не могут дать другие стороны жизни, а также они не должны нести с собой негативных факторов. Такая позиция представляется разумной. Вся соль в том, что таким образом конкретные практики и исследуют, например, медитацию или комплекс упражнений йоги. И к ним, о ужас, без всякой задней мысли обращаются и неверующие. Здесь стоит отметить, что такая же проблема присутствует в исследованиях при сравнении религиозных и нерелигиозных сообществ, найденные различия часто приписывают фактору религиозности в целом, не делая попытки сделать более детальное рассмотрение и найти конкретные факторы, которые создают различие.

В качестве ещё одного аргумента утверждается об оперировании неверующими некой абстрактной религией и рассмотрении религии в «когнитивном измерении». Последнее само по себе является соломенным чучелом, поскольку никто не ставит знак равенства между религией и религиозными верованиями, а последние рассматриваются в когнитивном ключе для выявления причин и механизмов универсально безосновательной веры в различные концепции сверхъестественного. Потому что не «религия вообще — это в лучшем случае некая абстракция», а религия — слишком широкое понятие, поэтому рассмотрение религиозных верований — более конкретная задача, которая интересна в силу схемы «нет верований → нет религии». В социологии религии этот предмет не рассматривается. И это всего лишь один пример того, почему рассуждения ведутся о несуществующей в реальности группе неверующих, которой приписаны взгляды, ими не разделяемые. Из той же оперы чучело «религия = совокупность мемов». Как было сказано выше, никто не ставит знак равенства между религией и религиозными верованиями, развитие которых в каких-то случаях можно феноменологически описывать с помощью языка меметики. Это не проблема неверующих, проблема с самими религиозными верованиями.

Одним из последних примеров избирательного подхода (в котором опять же обвиняли атеистов) станут рассуждения о «постсекулярном мире» и выходе религий на первый план. После рассмотрения явлений, характерных в первую очередь для США и Европы, идёт отсылка к числу верующих в мире, что является невалидным шагом, поскольку тогда уж надо приводить данные по странам, для которых такие явления характерны, а эти данные не говорят о росте религиозности. И ориентироваться следует не на абстрактное число верующих/неверующих, которое получают с помощью опросников с очень общими вопросами. На используемый в них вопрос «I believe there is a God» можно дать множество различных по смыслу ответов «да». Ответы на вопрос «I believe there is some sort of spirit or life force» могут как быть взаимно противоречивыми, так за ними могут быть версии деизма, пантеизма, которые весьма далеки от «классической религиозной веры». Ориентироваться стоит на то, что происходит с организованными религиями. Например, сколько людей регулярно посещают церкви? В некоторых странах Европы здания церквей сдают под складские помещения, так как их никто не посещает (как пример). В России же на последнюю Пасху менее 3% населения участвовали в праздничных богослужениях, что с учётом факта поддержки РПЦ МП со стороны государства и СМИ выглядит незначительным (больше всего участников было в Москве, где использование инструмента сакрализации для удержания власти наиболее выражено). То, что по проценту людей, относящих себя к православным, нельзя судить о религиозности общества, свидетельствуют следующие данные за 2012 год: «60% православных не относят себя к религиозным людям, отметил Б. Дубин. Более того, подчеркнул он, только около 40% православных уверены в существовании Бога, а около 30% из числа тех, кто называет себя православными верующими, вообще полагают, что Бога нет». Оценку одного эксперта нельзя считать абсолютно объективной, но она показывает главное: причисляя себя к православным, респондент скорее отождествляет себя с абстрактным россиянином. В то же время данные соцопросов показывают, что доля россиян, выступающих за сохранение конституционной нормы о светском государстве, выросла с 54% в 2007 году до 64% в 2015 году. Утверждение о постсекулярной России неуместно, уместно утверждение об антиконституционном сращивании РПЦ МП с государством.

В качестве финальных аргументов опять цепляются к фонду «Династия», под эгидой которого вышли книги Р. Докинза, и спрашивается, что они делают в разделе научно-популярной литературы. А где ещё находиться научно-популярной литературе по эволюционной биологии? Книга же «Бог как иллюзия» относится к категории публицистики, как и книги, в которых затрагивается атеизм, изданные не под эгидой фонда. В целом доводы вида «книги не в том разделе» не получается воспринимать всерьёз. Можно найти россыпь примеров, когда книги сомнительного характера, а порой и псевдонаучного/эзотерического характера или с ненормальным градусом паранормальщины находятся в разделах науки/образования. Почему-то из этого выводов с налётом конспирологии нетеисты не делают. Впрочем, есть совершенно замечательный пример. Что книга «Почему Вселенная не может существовать без Бога? Мой ответ воинствующему атеизму, лженауке и заблуждениям Ричарда Докинза» авторства Дипака Чопры делает в коллекции «Золотой фонд науки»? Издательство «ACT» занимается насаждением религиозного мракобесия? Не думаю. Когда в рассуждениях говорят о фонде «Династия» и упоминают только одну книгу, говорят об этой одной книге и берут из неё какую-то одну цитату и т.п., то такие рассуждения банально имеют необъективный характер.

И ответим, наконец, на вопрос, может ли атеистическая деятельность и критика религиозных верований, многие из которых в свете современного знания представляются нелепицей, служить целям просвещения. Ответ на этот вопрос будет утвердительным. Не всегда верования близки к деизму или пантеизму, иногда они вбирают в себя элементы заблуждений, предрассудков, могут быть верой в веру, а порой представляют собой и чистой воды мракобесие, а в ряде же ситуаций являются причиной игнорирования и отбрасывания научной картины мира. В последнем случае первым шагом на пути к просвещению для человека будет отказ от верований, что позволит ему далее прикоснуться к современному знанию. А вся «воинственность» атеистов зачастую заключается в том, что они не стесняются назвать нелепые религиозные убеждения тем, чем они являются. Слава богу, что есть такие атеисты!

Поэтому и связь между всевозможными фондами и комиссиями никакая не странная, а вполне очевидная. Среди их участников образованные люди, понимающие, что стремительно происходящая сейчас клерикализация, от государственного аппарата до средств массовой информации и сферы образования, не приведёт ни к чему положительному, в силу чего они являются сторонниками секулярных инициатив. Клерикальная идеологизация государственного аппарата в данный момент уже приводит к конфликтам в обществе, преследованию людей по мировоззренчекому признаку и антиконституционным действиям со стороны власти. Всё большее число неверующих, которые ранее были индифферентны к вопросам веры/неверия, будут открыто обозначать свою позицию по отношению к теизму, религиозным организациям, верующим и их действиям, то есть переходить в категорию атеистов и антиклерикалов. Когда, например, на митинг по делу вокруг Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге выходят тысячи человек, то это о чём-то да должно говорить. Кредит доверия к РПЦ, если таковой у этих людей был, со временем исчерпался. Им надоело, что в обществе навязываются тезисы о связи веры с моралью, нравственностью, духовностью (атеисты в свою очередь не трубят на каждом углу, что являются оплотом морали) и о том, что культура может быть основана только на православии, что деятели РПЦ МП попеременно лезут то женщинам под юбку, то в коридоры власти, поэтому они и возводят оборону против клерикализации — это защищающиеся атеисты.

Сейчас же в общественном пространстве ярлыки биологизаторства и редукционизма демагогически используются для «обличения атеизма». Это не только не позволяет взглянуть на исходные научные проблемы, поскольку их изначально преподносят в искажённом виде, но и создаёт почву для конфликтов между людьми отличных друг от друга мировоззрений. Порой для целей обличения в общую кучу обвинений добавляют ещё и идеологическую пропаганду: по трактовкам в какой-то степени конспирологического характера с помощью биологизаторства атеисты (поскольку им вдруг его приписали) продвигают не то капитализм, не то либерализм, не то ещё какой-то непонятный -изм. Ошибочность довода очевидна, если понять, что среди атеистов есть люди самых разных взглядов на политическое и экономическое устройство общества, при этом сами атеисты далеко не исчерпывают всех нетеистов.

Довод о «биологизаторстве» напоминает рассуждения Люси Иригарей о том, что E=mc² — сексистское уравнение, и о «предпочтении» в физике механики по сравнению с гидродинамикой:

Предпочтение механики твёрдого тела механике жидкостей, наряду с полным бессилием науки в области турбулентных потоков, она обосновывает тем, что жидкость ассоциируется с женственностью. В то время как мужские половые органы имеют свойство увеличиваться в размерах и становиться твёрдыми, женские отверстия истекают менструальной кровью и вагинальными жидкостями… С этой позиции становится понятно, почему наука до сих пор не выработала ни одной абсолютно успешной модели турбулентности. Проблема турбулентного потока не может быть решена, поскольку представления о жидкостях (и о женщинах) грешат невнятными, незаконченными формулировками.

Дело же совсем не в этом, а в том, что соответствующие уравнения не решишь на раз-два. Также и с биологизаторством: отнюдь не просто определить, что в человеке биологическое, а что — социальное. Проблема nature vs. nurture стара как мир (а не возникла вдруг несколько лет назад), как и в любой области науки, вокруг неё возникали ошибочные гипотезы и предположения, с которыми с течением времени разбирались. Причём этот процесс среди специалистов проходит без взаимных нападок и конструктивно, спорные вопросы в итоге разрешаются, и научный процесс движется дальше. И если когда-то в этом плане обсуждение велось на уровне рассмотрения научных исследований (например тех, где используется близнецовый метод), то сейчас оно выродилось и перешло в плоскость тиражирования «обличающих текстов» (а автора, который напишет что-то в этой теме по делу, могут записать в лагерь «отрицателей природы человека» или «не кандидатов психологических наук»), а люди о каких-то более тонких вопросах могут и вовсе не подозревать (для примера: история вокруг феромонов человека, что первично в формировании зависимости, допустимо ли использовать телеологическое описание эволюционных процессов и пр. Здесь отмечу, что, судя по всему, критики не то что не удосужились посмотреть хоть какие-то материалы тех, кого критикуют, а не заглянули перед этим даже на Википедию). И здесь дело даже не в том, что ускользает и не рассматривается исходная проблема, а что в этих нелепых атаках на атеистов неявно навязывается далёкая от научной картина мира.

Чтобы в этом разобраться, рассмотрим другое пугало, используемое для «обличения атеистов», — редукционизм. Здесь, для того чтобы сперва обозначить, что в науке понимают под редукционизмом и как его используют, обратимся к книге Стивена Вайнберга «Мечты об окончательной теории» (сс. 44–54). В одной из глав он не только должным образом разобрал этот вопрос, но и, как назло, привёл некоторые примеры обвинений учёных в редукционизме:

Если вы начнёте спрашивать всех окружающих, почему вещи такие, а не иные, и получите в ответ объяснение, основанное на каких-то научных принципах, а затем станете снова спрашивать, почему эти принципы верны и, наконец, как плохо воспитанный ребёнок, будете после любого ответа спрашивать: «Почему? Почему? Почему?», — то рано или поздно кто-нибудь обзовёт вас редукционистом. Под этим словом разные люди понимают разные вещи, но думаю, что в любых рассуждениях о редукционизме есть нечто общее, а именно идея иерархии, когда некоторые истины считаются менее фундаментальными, чем другие, и первые могут быть сведены ко вторым, например химия — к физике. Редукционизм давно превратился в стандартное пугало в научной политике. Так, Научный совет Канады атаковал недавно Координационный комитет по сельскому хозяйству этой страны за то, что в нём засели редукционисты. (По-видимому, Научный совет имел в виду то, что комитет уделяет слишком много внимания химии и биологии растений.)

<...>

На другом краю спектра находятся те оппоненты редукционизма, которых приводят в ужас унылые перспективы развития современной науки. Чем в большей степени они и мир, в котором они живут, могут быть сведены к частицам, полям и их взаимодействиям, тем больше они чувствуют себя униженными этим знанием. Герой повести Достоевского «Записки из подполья» представляет себе учёного, говорящего ему: «…природа нас не спрашивается; нужно принимать её так, как она есть, а не так, как мы фантазируем, и если мы действительно стремимся к табличке и к календарю, ну, и …ну хоть бы даже и к реторте, то что же делать, надо принять и реторту!» — и отвечает: «Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до таблички и до арифметики, когда будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!» Уж совсем экстремистами являются те, кто помешался на холизме, так что их реакция на редукционизм принимает форму веры в психическую энергию, жизненные силы и тому подобные явления, не имеющие объяснения с помощью обычных законов неодушевлённой природы. Я не буду даже пытаться отвечать этим критикам с помощью занудных разговоров о красотах современной науки. Редукционистское мировоззрение обязательно предусматривает холодный рассудок и беспристрастность. Это мировоззрение надо принимать таким, какое оно есть, и не потому, что оно нам нравится, а потому, что так устроен мир.

<..>

Наконец, нужно ещё установить, действительно ли существуют новые законы, управляющие сложными системами. Да, конечно, это так в том смысле, что разные уровни восприятия требуют разного языка для описания и анализа. Это в равной степени относится и к химии, и к хаосу. Но фундаментальны ли новые законы? Контрпримером является упомянутая Глейком толпа линчевателей. Можно попытаться сформулировать всё, что мы знаем о толпах, в форме законов (таких, например, как старое изречение, что революции всегда пожирают своих детей), но если мы попросим объяснить, почему эти законы действуют, нас вряд ли удовлетворит ответ, что это — фундаментальные законы, не имеющие объяснений через что-то другое. Мы скорее будем искать редукционистское объяснение, основанное на психологии отдельных людей. Это же верно и в отношении установления хаоса. Поразительный прогресс, достигнутый в последние годы в этой области, заключался не только в наблюдении хаотических систем и формулировке эмпирических законов, управляющих ими; что значительно важнее, законы, которым подчиняется хаотическое поведение, были математически выведены из законов микрофизики, управляющих теми системами, в которых возникает хаос.

Я подозреваю, что все работающие учёные (и, возможно, вообще большинство людей) являются на практике такими же редукционистами, как я, хотя некоторые из них, вроде Эрнста Майра или Филиппа Андерсона, не любят употреблять этот термин. Например, медицинские исследования имеют дело с проблемами столь неотложными и трудными, что часто, предлагая новые методы лечения, мы вынуждены опираться только на медицинскую статистику, а не на понимание того, почему этот метод приносит плоды. Но даже если новая методика предложена на основании проверки на многих пациентах, к ней, скорее всего, будут относиться со скептицизмом до тех пор, пока не удастся понять, как можно объяснить новый метод на основе редукционизма с помощью таких наук, как биохимия или биология клетки. Представьте, что медицинский журнал разместил две статьи, описывающие два новых способа лечения золотухи: с помощью приёма внутрь куриного бульона и с помощью прикосновения короля. Даже если статистические данные, представленные в каждой из статей, одинаково убедительны, я полагаю, что медики (да и кто угодно) по-разному отреагируют на эти статьи. В том, что касается куриного бульона, думаю, большинство людей отнесётся к этому методу непредвзято, сохранив за собой право на окончательное суждение до тех пор, пока он не будет независимо проверен. В конце концов, куриный бульон — это смесь очень полезных веществ, и кто знает, какой эффект могут оказывать его составные части на микобактерию, вызывающую золотуху? С другой стороны, какие бы статистические данные ни приводились, чтобы доказать, что прикосновение руки короля помогает излечить золотуху, читатели статьи остались бы в глубоком сомнении, подозревая обман или случайное совпадение, так как они не смогли бы представить себе, как можно было бы хоть когда-нибудь редуктивно объяснить такой метод лечения. Какое дело микобактерии, был ли человек, прикасающийся к больному, должным образом коронован и помазан на царство, или это просто старший сын предыдущего монарха? (Даже в средние века, когда все считали, что прикосновение короля излечивает золотуху, сами короли, похоже, сильно в этом сомневались. Насколько я знаю, во всех средневековых битвах между соперничавшими династиями, например между Плантагенетами и Валуа или Йорками и Ланкастерами, ни один из претендентов на трон ни разу не пытался доказать, что он истинный король, путём демонстрации излечивающей силы своего прикосновения.) Те нынешние биологи, которые попытались бы утверждать, что подобное лечение не требует объяснения, так как сила королевского прикосновения является автономным законом природы, не встретили бы понимания со стороны коллег с редукционистским мировоззрением, так как в его рамках таким автономным законам нет места.

То же самое верно и в отношении всех наук. Мы не должны серьёзно относиться к предлагаемым автономным законам макроэкономики, которые не могут быть в принципе объяснены поведением отдельных личностей, или к гипотезам о происхождении сверхпроводимости, которые не могут быть в принципе объяснены свойствами электронов, фотонов и ядер. Редукционистская позиция является хорошим фильтром, позволяющим учёным во всех областях знания не тратить время на обсуждение малообещающих идей. В этом смысле мы все сейчас редукционисты.

Проводя критику, критикующая сторона не пытается предоставить объективную картину, а наоборот, выставляет всё так, будто психологические механизмы в вопросе религиозной веры и религии не играют никакой роли, что близко к дуализму и, как следствие, к антинауке. Такая позиция не может рассматриваться всерьёз. В какой-то степени это и так называемый Франсом де Ваалем неокреационизм: «Его центральная установка состоит в том, что мы произошли от обезьян, но лишь наше тело, а не разум. Проще говоря, эволюция остановилась у нас в голове. Эта идея широко распространена как в общественных, так и в гуманитарных науках. В соответствии с ней наш разум настолько оригинален, что сравнивать его с каким-либо другим разумом следует, только чтобы подтвердить его уникальность». Людям куда психологически комфортней считать, что наши убеждения (в том числе и религиозного характера для верующих людей) являются следствием взвешенных и рациональных решений, а наш ум безупречен. К сожалению, такое положение весьма далеко от действительного положения дел, а принять, что какие-то религиозные убеждения являются следствием тривиальных психологических причин, а не якобы существования сверхъестественного, многим оказывается нелегко. Соответствующие научные данные по этой причине могут отрицаться, а также могут отрицаться данные социального характера (о снижении религиозности при росте материального благополучия и уровня образования и т.п.), что является своего рода нигилизмом религиозного толка.

Как и в случае рассмотренного ранее биологизаторства, дело не в том, что «кто-то продвигает какую-то идеологию», а в том, что так устроена наука. Получить многостороннее и глубокое понимание религии можно, только изучая её с различных сторон; при этом «теория всего» для религии должна включать в себя и действия отдельных верующих, и те причины и механизмы (психологические и, как следствие, биологические), в силу которых они придерживаются религиозных верований; в каком-то упрощённом виде религию через последние вещи можно будет и объяснить. Если отвлечься от обвинений в редукционизме и неуместных отсылок к социологии религии — когнитивный аспект верований, рассматриваемый для ответа на вопрос, по каким причинам люди принимают убеждения определённой структуры (религиозные), в ней не исследуется — то несложно понять, что такая отсылка бесплодна. Вспоминая Ричарда Фейнмана: «Несложно сказать, что теория может быть неправильной. Сложно заменить её чем-то». Во многих случаях, как, скажем, в случае с верующими, узревшими на стене икону Божьей Матери и Иисуса Христа, обращение к «серьёзному академическому знанию о религии» для объяснения представляется неуместным.

Вкупе с другими тезис о «сведении религии к когнитивистике» приписывается атеистам, далее несколько сообществ объявляются атеистическими и таким образом делается попытка их дискредитации. Вообще говоря, использование всевозможных ярлыков вроде «воинствующие атеисты», «храмофобы» или обвинений в адрес выступающих против антиконституционной передачи Исаакиевского собора РПЦ в «попытке устроить новый майдан», приравнивании их к создателям суицидных групп и к революционерам — хороший маркер того, что перед нами демагогия, а на материалы с таким содержанием не стоит тратить своё время.

Подытожив, можно сказать, что в материалах подобных разобранному в качестве аргумента прежде всего приписывают неверующим взгляды и позиции, которые являются соломенным чучелом или которые неверующие не разделяют вовсе, после этого производится необоснованное обобщение, распространяемое на всех неверующих, используются ярлыки биологизаторства и редукционизма. Такая риторика имеет место последние несколько лет, ранее она имела другой характер (например, трактовка атеизма как бездуховного и аморального, как причины крупнейших преступлений в истории человечества и пр.) Заключаем, рассмотрев поднятые вопросы, что лучше осведомлены и более грамотны в различных биологизаторствах и редукционизмах именно те самые «воинствующие невежды-атеисты».

За иллюстрации спасибо Анастасии Икусовой.

P.S. Примечательно, что тексты-«обличения» по мере распространения обрастают всё новыми «фактами», теперь картина представляется так, что некие американские фонды, оккупировавшие РАН, продвигают в России атеизм. На что только не способна мысль конспиролога.